Хам как девиантная личность(Бачинин В.А.) Публикации на сайте экзистенциальной психологии
1
В поле современной социологической науки существует много разных
дисциплинарных направлений, предметом которых являются культура,
политика, образование, право и т. д. Однако такого направления,
как социология хамства, в ней нет. Так нам скажет любой
социолог и… ошибется. Осмелюсь утверждать, что социология
хамства не просто существует, но занимает весьма прочные
позиции в современном социологическом дискурсе. Правда, ее статус
не лишен некоторой парадоксальности, поскольку многие социологи
уделяют немало внимания этому направлению исследований, сами того
не ведая и выступая, таким образом, в роли мольеровского г-на
Журдэна, говорившего прозой, но не знавшего, что он говорит
прозой. Такие дисциплины, как социология личности, воспитания,
морали, молодежных субкультур и др., заставляют исследователей
вольно или невольно соприкасаться с темой хамства.
При этом на
самом феномене хамства внимание, как правило, почти не
фиксируется. Между тем, он вполне заслуживает специального
разговора.
Начинать этот разговор приходится издалека, со времен, когда
существовал человек по имени Хам, один из трех сыновей
библейского патриарха Ноя, вошедший в историю как нарушитель
основополагающей заповеди патриархальной нравственности и
родового права, требовавшей чтить своих родителей. Вот как эта
история представлена в Ветхом Завете, в книге Бытие: «Ной начал
возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и
опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец
Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям
своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои,
пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены
назад, и они не видали наготы отца своего. Ной проспался от вина
своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его, и сказал:
проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт.
Хам продемонстрировал своим проступком наличие серьезного изъяна в духовно-нравственной природе человека, и его имя стало впоследствии нарицательным, так что и по сей день оно употребляется при характеристике тех людей, чье вызывающее поведение идет вразрез с нормами цивилизованного общежития. Можно сказать, что в Хаме представлен не просто социальный тип нарушителя базовых нравственных требований, но архетип «человека девиантного», для дескрипции которого более всего подходит язык девиантологии.
Данная теоретическая дисциплина изучает такие формы социального
поведения индивидов и сообществ, которые являются девиациями, т.
е. отклонениями от устойчивых стереотипов, культурных образцов,
общественных норм1.
Девиантологи видят в нарушениях установившихся социальных
стереотипов всеобщую форму существования разумных субъектов,
необходимое условие мирового исторического процесса, социального
бытия, развития разномасштабных человеческих сообществ.
Феномен девиации как способности малых и больших систем, живых организмов и социальных субъектов отклоняться от заданных траекторий развития был включен в картину мироздания еще в античности. Эпикур облек эту проблему в космологическую формулу учения об отклоняющихся атомах, представив их произвольные девиации как главное онтологическое основание существования человеческой свободы.
В контексте библейской антропологии феномен девиации оказался
прочно связан с концепцией греха, понимаемого как нарушения
личностью религиозных, нравственных и правовых норм. В Ветхом
Завете содержание греха раскрывается при помощи восьми
древнееврейских понятий с разными смысловыми оттенками: 1) «чата»
— непопадание в цель, отклонение от цели, т. е. отклонение от
требования Божественной воли; 2) «ра» — разрушение в природе,
теле, духе; 3) «паша» — мятеж, бунт, возмущение; 4) «авон» —
виновность в допущенной несправедливости; 5) «шагаг» —
заблуждение, ошибка; 6) «ашам» — вина перед Богом; 7) «раша» —
нечестивость как противоположность праведности; 8) «таах» —
обман.
С позиций теологии нарушения религиозно-нравственных норм, отклонения от них — сущностная составляющая бытия людей. Грех фигурирует в теологическом дискурсе как оценочное понятие, характеризующее тот тип человеческих деяний, который повсеместно распространен в мире, лежащем во зле. Каждая такая девиация свидетельствует о глубоком внутреннем разладе в строе человеческой души, о нарушении должной соподчиненности элементов в ценностно-нормативных структурах индивидуального сознания. Эта разлаженность препятствует выстраиванию правильных отношений с окружающими людьми, с природной, социальной и духовной сферами бытия.
В современной культуре та девиация, которая именуется хамством,
рассматривается, как правило, в двух основных
ценностно-нормативных измерениях — секулярном и библейском. Так,
секулярное сознание склонно называть хамством те формы бытового
поведения, в которых отсутствуют малейшие признаки духовности, и
субъекты которых открыто демонстрируют свои
имморально-деструктивные наклонности.
Библейская подоплека
данного феномена, секулярным сознанием, как правило,
игнорируется. Что же касается сознания религиозного,
христианского, опирающегося в своем мировосприятии на библейские
основания, то оно признает присутствие в хамстве темной
брутальности, роднящей его с богоборческой, демонической
реальностью. Для него Хам, как и первый убийца Каин, — это не
просто отрицательные субъекты недолжного (греховного) поведения,
но резиденты духа тьмы, отличающиеся дерзостью и склонностью к
употреблению своего разума и свободной воли во зло себе подобным.
2
В России одним из тех, кто с повышенным вниманием отнесся к
религиозной сущности хамства, был Д. С. Мережковский. Автор
«Грядущего Хама» увидел в носителях хамства «мироправителей тьмы
века сего», «духов злобы поднебесные». Он писал: «У этого Хама в
России — три лица. Первое, настоящее, — над нами, лицо
самодержавия, мертвый позитивизм казенщины, китайская стена
табели о рангах, отделяющая русский народ от русской
интеллигенции и русской церкви.
В данном случае обращает на себя внимание ярко выраженная
социальная направленность мышления Мережковского. Для него все
три типа хамства (неправовая государственность, византистский
сервилизм православной церкви и черносотенная ксенофобия) — это
именно социальные проявления «тьмы века сего», характерные для
российской действительности.
Если попытаться дать феноменологический (в гегелевском, а не в
гуссерлианском смысле) обзор данных социальных типов, то легче
всего это сделать на художественном и публицистическом материале.
Прошедший первичную интеллектуальную обработку, облекшийся в
характерные эстетические и рационально-аналитические формы, он,
что называется, лежит на поверхности и сам просится социологам в
руки. Тем более, что теоретический зачин уже осуществлен
(Мережковским) и остается только двинуться в обозначившемся
направлении. При этом следует учесть, что в русском
социально-философском сознании проблема хамства отчетливо
обозначилась и вошла в пространство культурсоциологического
дискурса в разгар эпохи модерна, в приближении настоящего шквала
катастрофических событий, которым было суждено разрушить
российский мир. Русский Хам шел по следам Хама библейского, в том
числе путем бунта. И его бунт, временами страшный и беспощадный,
а временами гнусный и отвратительный, придал особый
аксиологический оттенок эпохе российского модерна.
У русского Хама, сыгравшего главную роль в исторической трагедии
гибели великой цивилизации, оказалось много имен, в том числе и
литературных. Одно из них, «гнусный петербуржец», он получил от
Ф. М. Достоевского. Писатель, попытавшийся постичь глубинную суть
феномена хамства в культуре, истории и социальной жизни, создал в
своих «Записках из подполья» образ человека с весьма
неблагородной нравственной физиономией. Этот «гнусный
петербуржец» (такова автохарактеристика героя «Записок из
подполья») сравнивал себя с маленькой, злой мышью, которая сидит
в своем темном подполье и оттуда злобно поносит весь мир. Но
подполье, в понимании Достоевского, — это еще и образ-символ
всего темного, что пребывает на дне человеческой души. Это подвал
души, куда не проникает свет веры, добра и любви. Это маленькая
преисподняя, которую человек носит в себе, где заперто все
низменное, что есть в нем, и откуда исходит темная энергия зла,
заставляющая его нарушать божеские и человеческие законы — лгать,
ненавидеть, красть, богохульствовать и т.
Достоевский существенно усложнил свою художественно-аналитическую
задачу, создав образ отнюдь не примитивного хама, а напротив,
хама-интеллектуала и даже философа. У него, кстати, после
«Записок из подполья» появятся герои-хамы, чье «подполье» будет
пребывать в чрезвычайной близости к поверхности их повседневной,
социальной жизни. Таковы, к примеру, Рогожин из «Идиота» или
капитан Лебядкин из «Бесов». Дикие, косноязычные, «подпольные»
вирши последнего вылезают на поверхность в каком-то
первозданно-утробном виде. У людей такого рода отсутствует
пространство внутренней жизни, где бы темные, «подпольные»
импульсы их грубых натур могли пройти рефлексивную обработку и
обрести достаточно культурные формы.
И вот они-то, вместе с
вдохновлявшими их хамами-интеллектуалами, и явили собой тот тип
«человека девиантного», которому предстояло стать ключевой
фигурой, истоком и тайной русского, восточного модерна — остмодерна3.
«Скверномыслие» и «сквернодействия» героев остмодерна не ведали ни нравственных, ни религиозных ограничений. Так, нашему «гнусному петербуржцу» ничего не стоило вообразить самые умопомрачительные «мыслепреступления» — поджечь мир с четырех концов, превратить его в гигантский «теоморт», убив Бога, повторно распяв Христа. Ему ничуть не жаль России, потому что ему вообще ничего не жаль. Только на первый взгляд может показаться, что он не тянет на такую роль, но это первое впечатление обманчиво. Маленькая социальная личинка, описанная Достоевским, несла в себе зародыши будущих гигантских катастроф, ибо это была новая редакция «человека беззакония», готового не строить, а разрушать, не насаждать, а вырывать насаженное, не сшивать, а раздирать, не собирать камни, а разбрасывать их
Объяснить появление, а затем и широкое распространение
социального типа, одержимого настроениями тотального
деструктивизма, можно, по всей видимости, тем, что уже вплотную
придвинулась эпоха, обещавшая «невиданные перемены, неслыханные
мятежи».
А ей требовались не только «гнусные петербуржцы», но
также и «гнусные москвичи», «гнусные тамбовцы», рязанцы,
нижегородцы и т. д., то есть множество мелких политических бесов,
готовых превратиться в могучих демонов разрушения. Собирательный
образ-тип русского грядущего Хама оказался как раз тем самым
историческим персонажем, который и был готов проделать
предстоящую «работу адову». Внешне незначительный, он, однако,
нес в себе гигантский потенциал темного демонизма, готовность
ради «стакана чая» опрокинуть и ввергнуть в хаос целый мир. И
самым невероятным оказалось то, что он не только получил такую
возможность, но и реализовал ее, превратив великую цивилизацию в
мировой Скотопригоньевск.
Остмодерн с характерной для него доминантой социокультурной
аномии оказался временем, благоприятным для подобной метаморфозы.
В постклассическом духовном пространстве, где начали распадаться
духовные, религиозные, нравственные скрепы, соединявшие людей в
цивилизованное сообщество, множество субъектов стали ощущать себя
существами, выпавшими из некогда прочных нормативно-ценностных
структур и оставшихся беззащитными перед одолевающими их «бесами»
саморазрушения, безумия, вседозволенности, бытового остервенения.
В это время становится обычным мироощущение, суть которого
передают строки из поэмы «Возмездие» А. Блока:
И, встретившись лицом с прохожим,
Ему бы в рожу наплевал,
Когда бы желания того же
В его глазах не прочитал.
Подобный тип коммуникативных ситуаций с доминированием в них
самых примитивных и грубых эмоций отображает катастрофическое
мироощущение секулярного сознания, которому казалось, что духовно
опустошенный мир неудержимо скользит к гибельному финалу, и
потому уже нет никакой надобности в прежних нормах, ценностях и
смыслах. И подобное мироощущение становится едва ли не
закономерным: когда человек оказывается внутри социального
пространства, где мера наполняющего его зла избыточна, где
деструктивные начала доминируют над конструктивными, аномия
довлеет над законом и порядком, а нормы вытеснены девиациями и
аномалиями, то это самым роковым образом влияет на личностные
структуры индивидуального «я».
3
Шквал революций и войн начала ХХ века многое изменил в стране, но российскому Хаму суждено было остаться доминирующей фигурой российского социального ландшафта. На обломках Российской империи возник новый мир насильственно упрошенных и чрезвычайно жестких социальных структур, заставлявших индивидов вписывать свое поведение в их дисциплинарные контуры. Эти структуры стали генераторами бесчисленного множества антропологических катастроф, в результате которых люди с деформированными, травмированными жизненными мирами превращались в носителей устойчивых психических, ментальных и поведенческих девиаций.
Один из современных критиков (Е. Лобков), резонно заметил по
поводу известного высказывания Дмитрия Карамазова («Широк русский
человек, слишком широк — я бы сузил»), что в ХХ веке для
советской России пришло такое время, когда подобное «сужение»
стало в ней одной из главных государственных задач. Масштабно
организованный процесс духовной инволюции миллионов людей,
социальный эксперимент их насильственного погружения в
одномерность нравственного отупения удались.
Произошло то, о чем
писал О. Мандельштам:
Он сказал: довольно полнозвучья, -
Ты напрасно Моцарта любил,
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил.
Государство, создавшее множество механизмов тиражирования
социальных типов, для которых девиантность стала их сущностью,
само превратилось в цивилизационного макро-девианта. Чтобы
охарактеризовать этот процесс на его сущностном уровне, не
достаточно только лишь секулярных средств социогуманитарной
аналитики. Сами собой напрашиваются те концептуальные ресурсы,
которыми располагает теологический дискурс. Папа римский Иоанн
Павел II, например,
употреблял в своих посланиях понятие «социальных греховных
структур», оказывающих гнетущее воздействие на высшие
человеческих дарования, подавляющих способности и таланты людей,
культивирующих их низменные наклонности. К этим структурам он
относил коммунистическую систему, отягощающую социальную и
духовную жизнь людей, привносящую в нее много темного и
деструктивного.
При этом он подчеркивал, что существование
подобных надличных структур, не снимает ответственности с самих
людей, ибо по своей сути «греховные структуры» являются
скоплением и концентрацией многочисленных личных грехов. «Это
сугубо личные грехи тех, кто способствует и побуждает к
беззаконию и даже использует его; тех, кто, имея возможность
устранить, исключить или хотя бы уменьшить какое-либо социальное
зло, не делает этого по беспечности, из страха или потворствуя
закону молчания, по тайному сговору или по равнодушию; тех, кто
ищет оправдания в мнимой невозможности изменить мир; а также тех,
кто хочет уклониться от действий под предлогом причин высшего
порядка» («Reconciliatio et panietentia», 1984, 16).
Каждая серьезная макросоциальная девиация обладает собственным
теологическим смыслом, выявление которого требует от аналитиков
значительных духовных усилий, поскольку он, этот смысл, как
правило, не очевиден, а от секулярного сознания вообще скрыт.
Заключается же он в том, что у всех опасных социальных отклонений
существует общее сходное основание: они указывают на определенный
замысел Бога, допускающего их и стремящегося через них довести до
человеческого сознания некие важные положения, открыть перед ним
возможность понимания того, к чему иными путями оно придти не в
состоянии. Допуская военные вспышки, политические убийства,
гноцид, террористические акты и многое другое, Бог испытывает и
воспитывает людей, дает им возможности переоценить привычные
ценности, придти к новому пониманию вещей и, наконец, понять,
чего же требует Творец от Своих творений. Такова
религиозно-теологическая подоплека макросоциальных девиаций.
Один из принципиальных выводов, к которым приходит религиозное
сознание при размышлениях об инволюциях-девиациях, ставших
судьбой непосредственных участников создания и утверждения
государства-девианта, — это мысль о вписанности произошедших
мутаций в сверхкаузальную логику высшего возмездия.
Что же
касается секулярного сознания, то потребовалось несколько
десятилетий, чтобы отдельные его носители смогли подойти к
аналогичным выводам. Ярким примером этого может служить фильм
Александра Сокурова «Телец», зрители которого получили
возможность ощутить, что перед ними разворачиваются картины
какого-то не обычного, не совсем земного мира. Все, что
происходит на экране, видится, будто, сквозь какую-то мутную,
серовато-зеленоватую завесу. И это не случайно, поскольку
открывается, в сущности, зрелище безблагодатного мира, земного
ада, куда уже при жизни попал его главный вдохновитель и творец.
Всё, что происходит на экране, говорит об одном: Бог, в
существование которого не верят герои фильма, уже творит Свое
возмездие над ними. Советский политический слоган «так умирают
коммунисты» весьма точно характеризует то, что происходит с
Ульяновым. Он умирает в сумеречной, гнетущей атмосфере: гибнет
его душа, отвергнувшая Бога, распадается интеллект, разрушается
тело.
То, что он лишается дара речи, — факт, в котором
присутствует воздающая символика высшего суда. Человек получил
дар слова свыше и над этим даром непозволительно надмеваться. А
Ульянов надругался над ним, превратив этот дар в мелкого
картавящего беса разрушений и смертоубийств. Его провокационное,
искусительное слово не созидало, а несло гибель, разрушало
великую страну, превращало ее в сумеречное подполье мировой
цивилизации. И вот зритель видит, как это слово само распадается,
лишается смыслов. Вырываясь из уст Ульянова, оно становится
похожим на распавшуюся материю стиха Алексея Крученых:
Дыр-бул-щы
Убещур
Скун
Вы-со-бу
Р-л-эз
Одновременно это похоже и на то, что изобразил Иосиф Бродский:
Веко хватает пространство - как воздух жабра
Изо рта, сказавшего всё, кроме «Боже мой»,
Вырывается с шумом абракадабра.
И это даже не «паучья глухота» или немота, а нечто более устрашающее, уводящее восприятие в сферы темной метафизической реальности. Впрочем, это только начало возмездия: Ульянов еще не переступил черту, отделяющую жизнь от смерти, его душа еще не попала в настоящий ад, но на происходящее с ним уже невыносимо страшно смотреть.
Та же тема возмездия обрела несколько иной оттенок в смысловом
пространстве, связанном с восприятием массовым сознанием романа
М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Я имею в виду феномен почти
«всенародной любви» миллионов неискушенных читателей к мессиру
Воланду. Небывалая в истории мировой культуры массовая симпатия
миллионов людей к сатане объяснялась ими самими, как правило, при
помощи доводов, будто Воланд — это воплощенная справедливость. И
действительно, у Булгакова мессир губит в первую очередь отнюдь
не праведников, а откровенных нечестивцев. Но за сценами
подобного рода скрывается то, к пониманию чего массовое сознание
начало приближаться лишь значительно позже.
Когда после распада СССР вскрылась глубинная подоплека
коммунистического режима и массы узнали об истинных мотивах
деятельности «архитекторов» и «прорабов» тоталитаризма, когда
стало возможным обнародование библейско-христианских оценок
богоборческой деятельности миллионов советских коммунистов, то
образ Сталина и сталинские репрессии предстали в несколько ином
свете. Многие носители не только религиозного, но и секулярного
сознания увидели в репрессиях нечто, весьма напоминающее «бич
Божий», орудие возмездия, обращенное в первую очередь против
самых активных инициаторов «социалистического строительства»,
против тех, кто был наиболее предан «делу партии». В этих
репрессиях содержался элемент справедливой кары за содеянное с
народом, за тот социальный кошмар, в который погрузили его
коммунисты. Получается, что Сталин, при всем его несомненном
демонизме (релевантность его образа и образа Воланда в массовом
сознании — несомненный факт), выступил в данном случае орудием
высшего возмездия, чья истребительная деятельность существенно
сократила как число приверженцев коммунизма в стране, так и
историческую продолжительность коммунистического века.
4
Трагическая ирония истории остмодерна, т.е. восточного,
русского модерна, состояла в том, что большевистское государство
и российское православие оказались чем-то вроде сиамских
близнецов, прочно приросших друг к другу. Каждый из них
воспринимал другого как нечто враждебное, мешающее его
нормальному, самостоятельному существованию и вместе с тем
совершенно неотъемлемое, полная ликвидация чего была бы для него
крайне нежелательна. Оба смотрели в противоположные стороны,
имели перед собой разные картины мира, но душу имели одну,
преисполненную гордыни, ксенофобии, негативного настроя по
отношению к западному миру с его апологией свободы, либеральных
ценностей, достоинства человека и его естественных прав. Оба и
слышать не желали о том, что творческим началом истории является
свободный человеческий дух. Оба не воспринимали историю как
продвижение по пути обретения духовной свободы. Оба видели в
национализме и имперстве что-то свое, родное, ради утверждения
чего не жаль ни сил, ни средств.
Оба являли собой хотя и разные
по сути, но сходные по присущим им состояниям девиантные
макро-системы. Обоих роднили бесчисленные девиации, уведшие
их далеко в сторону от магистральных направлений развития
цивилизованной государственности в первом случае и истинно
христианской церковности во втором.
Но если связь неправового государства с процессами производства и
тиражирования структур массового хамосознания, казалось
бы, очевидна, то относительно православия у многих могут
возникнуть резонные возражения против того, чтобы каким-то
образом связывать его с хамством. Ведь в первом присутствовало
откровенно деструктивное начало, ввергавшее миллионы людей в
состояния антропологических катастроф, а второе является одной из
правомерных исторических форм старого, доброго классического
христианства. Чтобы не прикрываться философским авторитетом Д. С.
Мережковского, а действительно объяснить суть связи между
православием и хамством, необходимо учитывать, по меньшей мере,
два обстоятельства.
Первое заставляет нас вспомнить о том, что
библейский Хам, конечно же, не был атеистом. Сын Ноя веровал в
Бога, и на нем, как и на всем семействе его праведного отца,
пребывало Божье благословение, спасшее их от потопа. И даже за
совершенный проступок проклят был не сам Хам, находившийся под
обещанной Богом защитой, а только его потомство.
В каждом типе религиозности имеются три основные формы ее
социального позиционирования — идеал, норма и девиация. В случае
с Хамом налицо последняя. К сожалению, за две тысячи лет истории
христианства девиантное поведение верующих, будь то православные,
католики или протестанты, не было редкостью. В отдельные
исторические периоды оно распространялось чрезвычайно широко и
превращалось едва ли не в доминирующую социальную форму
свободного волеизъявления. Становились возможными совмещения,
казалось бы, несовместимого. Впрочем, для религиозного сознания в
этих совмещении не было и нет ничего необычного, поскольку они
вполне соответствуют основным положениям библейской антропологии
и, прежде всего, учению о поврежденности человеческой природы, о
присутствии греховного начала в каждом человеке, а
значит и о предрасположенности каждого верующего к тем или иным
ментальным, вербальным и поведенческим девиациям.
Иное дело —
отношение государства и общества ко всем этим отклонениям. Одно,
когда девиации воспринимаются ими соответственно их сути, т. е.
как аномалии, и совсем другое, когда они расцениваются как нормы.
Несомненно, что ментальные, вербальные, поведенческие девиации,
проявляющиеся в религиозной среде, наносят огромный вред
христианским конфессиям в общественном мнении. Они искажают облик
православия, католичества, протестантизма в глазах неверующих,
порождают превратные представления о христианах, препятствуют
толерантным отношениям и продуктивным диалогам между
представителями разных вероисповеданий. Ведь нередко случается,
что девиации принимаются не за аномалии, чем они являются по
своей сути, а за проявления некой скрытой сущности, которую
представителям данной конфессии, будто бы, не удается
замаскировать. То есть на оценочных уровнях совершаются явные
подмены, подстановки, опасные по своим последствиям для духовного
состояния общества в не меньшей мере, чем сами девиации.
Примечания
- См.: Гилинский Я. И. Девиантология. СПб., 2004; Девиантология в России: История и современность. Тюмень, 2003; Девиантность и социальный контроль в России (XIX — XX вв.): тенденции и социологическое осмысление. СПб., 2000; Змановская Е. В. Девиантология: психология отклоняющегося поведения. СПб., 2001; Социальный контроль над девиантностью в современной России. СПб., 1998.
- Мережковский Д. С. Грядущий Хам. — Он же. Не мир, но меч. Харьков — М., 2000. С. 324-325.
- Разницу мироощущений и культурных уровней героев вестмодерна и остмодерна довольно точно передает остроумная реплика Е. Н. Трубецкого, подметившего, что если в Европе черт имеет вид джентльмена со шпагой, в плаще и шляпе, то в России он выглядит как лохматое существо с хвостом, рогами и копытами.
Бачинин В.А.,
Впервые опубликовано в журнале «Развитие личности» 2010г.
А вы отвечаете на хамство?
Ангелина, педагог:
– Я вам напомню библейскую историю про Хама, младшего сына Ноя.
Он был проклят отцом и обречен на рабство вместе со всем потомством за то, что насмеялся над наготой опьяневшего родителя… В старину хамами называли не только нечестивцев и бесстыдников, но это было и бранное прозвище лакеев, холопов или слуг. Вроде крепостное право 140 лет назад отменили, но нам хамами в этом смысле очень даже нравится быть. Норильчане охамели из–за страха потерять работу на комбинате или в родном бюджете. Мы не понимаем, как на самом деле относимся к охамевшему начальнику, которому льстим и подыгрываем, как последние холопья. И я такая же хамка, как и многие из нашей интеллигенции. А из хама не будет пана, хотя и начальники наши — хоть по бороде Авраам, а по делам все тот же хам. Кровь рабов мы из себя так и не выдавили. Власть имеем, какую заслужили по своей холопской, хамской сущности. А на хамство, лично я, отвечать не научилась. От гнусных действий вульгарных хамов (матершинников, халд на работе) я просто теряю дар речи.
Галина Федоровна, жительница города Талнаха:
– Хамство — это когда невозможно ездить в автобусе из–за амбре наших мужчин.
А ведь многие из них возвращаются после работы. Похоже, сегодня на производстве идет повальное пьянство. Еду вечером из Талнаха на работу в Норильск и задыхаюсь от запаха перегара, часто пьют прямо в автобусе, хоть кондуктор и делает замечание. Бороться с этим надо всем миром, начиная с начальства на производстве. И сам человек должен знать, что живет в обществе, так пусть нас уважает. И почему люди в автобусах молчат, спускают такое хамство? Лично я говорю, чтобы от меня отходили, или отворачиваюсь, ведь я просто задыхаюсь от таких испарений.
Лиля Семеновна Яшина, пенсионерка:
– Считаю, что хамство — выраженное зло. Хамить внешне легко, но это говорит о бессилии такого человека. А противостоять надо собственным благородством, надо на зло отвечать добротой. Думаю, что и газеты бывают хамскими, я задумалась об этом, когда прочитала первые номера газеты “Норильчанин”. Мы с сыном обрадовались новой городской газете, но ее создатели несут со страниц негатив, беспросветность, и этим злобят людей.
Не думаю, что это издание ставило именно такую цель, но результат уж больно попахивает хамством по отношению к самим же норильчанам. Для журналистов гордыня, упрямство — такой же грех, как и для всех людей. Советую редактору “Норильчанина” об этом задуматься.
Александра, педагог:
Хамство — это высшая степень бескультурья, и оно повсюду. Надо, прежде всего, самому не хамить. А в школе, бывает, хамят и учителя, и дети. Универсального ответа, как противостоять хамству, конечно, нет. Это зависит от ситуации, даже от возраста хама. Стараюсь применять в случае с детьми все мои педагогические возможности, чтобы ребенок почувствовал, что хамить некрасиво и даже глупо. А вот как объяснить это взрослому — вопрос часто неразрешимый. Я стараюсь с такими людьми по возможности не общаться.
Татьяна, начинающая пенсионерка:
– В жизни всегда есть место не только подвигу, но и хамству. При нашем темпе жизни мы перестаем замечать и чувствовать друг друга. Хамство стало нормой жизни.
Иногда не стоит заводиться, надо прерывать цепочку зла, например, когда в автобусе начинается перепалка. Хорошо, если у человека внутри срабатывает некий антихамский механизм. Возможно, хамство присуще каждому человеку. Но раньше его было все–таки меньше, хотя бы по отношению к пожилым людям. Но в этом нам государство подает пример. Самое большое хамство в обществе — по отношению к старшему поколению и незащищенным слоям населения. Конечно, все это от бескультурья. Но хамство бывает и весьма утонченным. Что делать? По большому счету — не спускать его никому. И журналисты должны это хорошо понимать. А вы продолжаете прикрывать хамство чиновников — самое ужасное из всех его проявлений. Надо иметь мужество ему противостоять, чего я вам и желаю.
Николай, разнорабочий:
– Мы — все маленькие люди в стране чиновников. У нас не принято, как на Западе, судиться из–за хамства, менталитет другой. Но хама надо ставить на место. Это, как в любимом фильме “Лимонадный Джо” — с джентльменами надо по–джентельменски, а с хамами надо как они того и заслуживают: либо по–мужски дать в лоб либо сразить интеллектом, у кого что лучше получается.
Ирина, коренная норильчанка:
– Если считаете, что хамство — это когда вас кто–то в автобусе обругал, то вы не совсем правы. Это в хамской иерархии только самое начало. Хамство, благодаря нашим порокам, выросло в такого тысячеглавого монстра, что никакой ужастик не изобразит… Хамство — это не только признак злого и испорченного сердца, но и безбожия, которое продолжает оставаться идеологией нашего государства. Если бы власти поддерживали Святое Православие как духовную основу общества, неужели бы они позволяли разрастаться в телеэфире таким мерзким передачам как “Окна” и иже с ними? А ведь хамство, со времен злосчастного Хама, это и желание, чтобы твое непочтение к человеку, бесстыдство разделили остальные. Как сегодня противостоять хамству? Конечно, жить по Божиим заповедям. Молиться за заблудших. Не лукавить. А если на пути встретиться потомок Хама, надо побеждать его своей собственной чистотой и нежеланием продолжать зло.
Леонид, театральный человек:
– Прежде всего следует делать добро и не терять время на борьбу со злом, — так сказал царь Давид.
А с хамством надо бороться, причем ставить на место очень быстро. Человека бить нельзя, а существо можно, потому что только существо может хамить, поэтому желательно употреблять рукоприкладство. Жестко! Все это написано в Ветхом Завете — и проклят был народ, который произошел от Хама, который позволил себе унизить отца своего. Читайте Библию, там все написано.
Ольга, не княгиня:
– Хамство — это когда человек пролезает в депутаты, пользуется благами этого почетного положения в обществе, и ничего не делает для своего народа. Лично я требую, чтобы наши народные “избранники” отчитались о своей работе перед норильчанами, перед теми же пенсионерами, которые собираются в ГЦК. Люди, поддержите меня! Мы ведь сегодня сытно кормим хамов –начальников, депутатов и чиновников всех мастей. Зарплаты у них запредельные, но ведь это же наши народные деньги. Мы вправе требовать отчета. Иначе получается, что мы сами потакаем высокопоставленным хамам, которые в телевизорах делают благообразные лица, а за глаза смеются над нами, холопами.
Валерий Владимирович Мельников, глава города Норильска:
– Я считаю хамством, когда пенсионер приходит со своими проблемами, а его выпроваживают, не найдя возможность правильно и грамотно ответить, только бы он вышел из кабинета. Этого быть не должно. Если человек, который работает с ветеранами, пенсионерами, не способен правильно объяснить, понять боль другого, он должен уходить с этой работы. Вот мое понимание. Согласен, в российской жизни хамство сегодня процветает, но его в администрации не будет. А кто будет себя таким образом вести по отношению к людям, работать не станет, поверьте, будем перемещать на другие посты или выгонять, это нужно. К сожалению, на сегодняшний день мы этого сделать не сможем. Но надо стремиться, чтобы люди у нас работали нормально, объясняя народу — что делают и как делают.
Антон Реутов, студент–заочник, 30 лет:
– Начинающий хам — это, скорее, просто невоспитанный человек. Если ему вовремя в лоб не дать, из него вырастает хам махровый и весьма опасный.
Думаю, этот человек недополучил чего–то в детстве или юности — чего–то из человеческих витаминов ему определенно не достает. Что с ним делать? Я уже сказал — в лоб давать. Если ему еще нет 16–ти (за это, правда, можно в тюрьму загреметь) — помогает однозначно. Если ему больше 16–ти — тебе ничего не будет, а вот хаму уже вряд ли поможет. Но давать надо.
Юрий Афонов, художник:
– Хам — это такой персонаж. И в библейском исполнении, и в житейском. Он вечен, как вечный жид, как любовь и ненависть. Ничего с ним не поделаешь — тип людей такой: склад, натура, характер, стиль жизни — как угодно. По мордам таким давать — еще может подействовать, на время, правда. А вот интеллигентно — уговорами и моралью — не пронимает. Это уже на опыте проверено и мной, и другими — тщетно.
Алена, предприниматель:
– Так устроено, что хамство, особенно у нас в России, — не порок.
Зиннур, фотохудожник:
– Что такое хамство — сказать, наверное, не смогу даже.
А вот опознать могу. По внешнему виду вряд ли, но когда человек начинает открывать рот или ведет себя особенным способом в какой–либо ситуации — тогда да. А вообще… однажды в Питере видел, как бабушка осадила молодого человека здорово так, по–питерски. Она прямо спросила: “Вы, что ли, хам? Я хочу знать, с кем имею дело”. Это был самый изящный из всех виденных мною способов борьбы с хамовитыми представителями.
ShON, http://gazetazp.ru;
– Чтобы не было хамства, нужно вначале долго–долго воспитывать себя, затем своих детей на собственном примере, затем их детей, затем их детей… но не факт, что хамство победить удастся. К сожалению, отрицательные примеры в своем большинстве заразительнее положительных. Но надежда умирает последней…
Светлана, продавец:
– Хамство — это в первую очередь невоспитанность. Оно не имеет ни возраста, ни пола. Мне приходится сталкиваться с хамством чаще всего на работе, хотя бывают неприятные ситуации и в автобусе, и в других местах.
Я думаю, полностью искоренить его невозможно, а вот избегать желательно. Нужно начать с себя, стараться не отвечать агрессией на агрессию, тогда, возможно, каждому покажется, что в мире стало меньше хамства.
Марина, интересная, молодая женщина:
– Хамство — верный способ испортить настроение окружающим. Многие начинают хамить в ответ, это как способ самозащиты срабатывает. Искоренить его в России, по–моему, невозможно.
Андрей Александрович, пенсионер:
– Печально, что сейчас чаще всего хамят молодые люди, девушки, многие далеко не в трезвом состоянии. Для многих из них хамство становится нормой, а такие понятия, как благовоспитанность, уважение друг другу искореняются. Безусловно, с хамством нужно бороться, не унижать себя ответом на него.
Галина, предприниматель:
– Хамство стало неотъемлемой частью нашей жизни. Хамят все и довольно часто, к сожалению, к этому нельзя привыкнуть, но и искоренить, видимо, невозможно. На хама чаще всего стараешься не обращать внимание, пропускать оскорбления мимо ушей, не ругаться, но в повседневной жизни и при нашей работе на рынке этого не избежать.
Норильчан расспрашивали Ирина ДАНИЛЕНКО, Марина КАЛИНИНА, Владимир ШИЛОВСКИЙ, Наталья ОСАДЧАЯ
20 ноября 2003г. в 17:00 19670
Когда вы встречаете людей, ваш разум присваивает им категорию, маркирует их в соответствии с
категории и связывает их с определенными символами.
Многие ярлыки, называемые существительными чертами, были созданы для охвата широкого круга
индивидуальных особенностей, которые мы наблюдаем. Эти слова обычно используются для
описать черты личности,
внутренние различия, которые остаются стабильными на протяжении большей части нашей жизни.Определения
Родственные термины Ярлыки, символы, стереотипы и определяющие черты — все это слова, описывающие
символы, которые мы используем, чтобы думать о людях. ПреимуществаСимволы — это фундаментальный механизм, который наша память использует для категоризации и организовать информацию. Они необходимы для эффективной работы нашего огромная и гибкая память. Эти символы становятся опасны, когда мы путаем их с реальным человеком, или если они неточны присваивается или интерпретируется. Существительные черты:Здесь в алфавитном порядке перечислены английские языки. существительные черты: Актер, Наркоман, Прелюбодей, Авантюрист, Агрессор, Агитатор, Алкоголик, Любитель, Анархист, Ангел, Животное, Антагонист, Главный злодей, Художник, Атеист, Авторитет Красотка, Малышка, Водитель на заднем сиденье, Ублюдок, Красавица, Новичок, Верующий, Фанат, Бигшот, Бимбо, Болтун, Черная овца, Болван, Хвастун, Богемный, Костяк, Болван, Книжный червь, Зануда, Прирожденный боец, Босс, Хвастун, Мозг, Отродье, Коричневый нос, Громила, Приятель, Шут, Хулиган, Бомж, Деликатес, Масляные пальцы Капиталист, Карьерист, Целибат, Хамелеон, Чемпион, Характер, Обаятель, Болтун, Болтун, Шовинист, Скряга, Мошенник, Цыпленок, Ребенок, Христианин, Городской пижон, Клоун, Юморист, Утешитель, Комик, Коммунист, жалобщик, навязчивый, конформист, знаток, защитник природы, Консерватор, Подражательница, Корова, Трус, Краб, Критик, Мошенник, Плакса, Виновник, Милашка, Циник Сорвиголова, Любимый, Мечтатель, Бездельник, Искуситель, Дегенерат, Правонарушитель, Демократ, Отклоняющийся, Дьявол, Дьявол-адвокат, Непоколебимый, Дингбат, Дипломат, Дисциплина, Собака, Кукла, Бездельник, Наркотик, Мечтатель, Бродяга, Драдж, Пьяный, Пьяница, Чувак, Гантель, Манекен, Балбес Ранняя пташка, Подслушиватель, Эксцентрик, Умник, Энтузиаст, Эксперт, Экстремист, Экстраверт Неудача, Подделка, Мошенник, Ложный друг, Фанатик, Fashionplate, Феминистка, Боец, Флирт, Последователь, Дурак, Лиса, Урод, Друг, Фрукт Игрок, Гангстер, Выродок, Старик, Гений, Джентльмен, Великан, Обжора, Проныра, Золотоискатель, Добрый самаритянин, Молодец, Балбес, Сплетник, Гурман, Бабушка, Ворчун, Ворчун, Ворчун Ветчина, Прихлебатель, Твердый, Твердый нос, Сердцеед, Язычник, Тяжеловес, Отшельник, Герой, Хик, Высокий летчик, Хиппи, Домосед, Домохозяйка, Дорогая, Хулиган, Обнадеживающий, Горячий, Гуманитарный, Красавчик, Лицемер Идеалист, Идиот, Имбецил, Некомпетентный, Индивидуум, Индивидуалист, Неполноценный, Невинный, Новатор, Интеллектуал, Интроверт, Инвалид Чудаки, Придурки, Шут, Джок, Джокер, Наркоман Недотепа, Нокаут, Всезнайка, Наклхед Леди-мужчина, Дама-изобильная, Леди-убийца, Правонарушитель, Лентяй, Лидер, Развратник, Левый, Левша, Лжец, Либерал, Партийный деятель, Легковес, Бездельник, Одиночка, Длинноволосый, Псих, Неудачник, Болтун, Любовь, Лунатик, Пышный Машина, Безумец, Маньяк, Мастер, Вдохновитель, Сваха, Материалист, Угроза, Веселье, Воинствующий, Неудачник, Умеренный, Стяжатель, монстр, придурок, смертный, Рот, Наг Невротик, Сова, Никто, Шумелка, Нонконформист, Новичок, неприятность, орех Навязчивый, обструкционист, оппортунист, оппозиционер, Оптимист, Организатор, Изгой, Аутсайдер Пацифист, Пакрат, Заноза в шее, Приятель, Параноик, Тусовщица, Тусовщица, Патриот, Миротворец, Перфекционистка, Извращенец, Пессимист, Вредитель, Философ, Фальшивый, Свинья, Пионер, Плейбой, Игрок, Товарищ по играм, Игрушка, Искатель удовольствий, Трудяга, Поэт, Придурок, Практик, Прагматик, Хищник, Примадонна, Профи, Профессионал, Спекулянт, Протагонист, Защитник, Экстрасенс, Психопат, Психотик, Панк, Пустышка Шарлатан, сообразительный, трусливый Расист, Радикал, Крыса, Реалист, Бунтарь, Отшельник, Жлоб, Республиканец, Правый, Главарь, Бунтарь, Романтик, Ромео, Дебошир, Коротышка Святой, Самаритянин, Дикарь, Спаситель, Козел отпущения, Испуганный кот, Растяпа, Негодяй, Сумасшедший, Скрудж, Подонок, Сенсационщик, Сентименталист, Сексист, Секс-маньяк, Секс-объект, Sexpot, Шоумен, Выпендрёж, Креветка, Грешник, Сисси, Сидячая утка, Скептик, Бездельник, Надсмотрщик, Соня, Неряха, Неряха, Тугодум, Слизняк, Шлюха, Умница, Умница, Змея, Подхалим, Сноб, Снуп, Снот, Такой-то, Софти, Некто, Спекулянт, Спойлспорт, Спорт, Спортсмен, Спортсменка, Квадрат, Звезда, Стереотип, Тряпка в грязи, Стилист, Вонючка, Стоик, Сказочник, Стратег, Шпилька, Мягкая рубашка, Успех, Лох, Милая, милая, сочувствующая Talker, Tattler, Tattletale, Tease, Teaser, Teenybopper, Тенор, Вор, Мыслитель, Скряга, Сорванец, Мучитель, Крепкий, Традиционалист, Предатель, Бродяга, Подонок, Путник, Смутьян, Верующий, Индюк, Тверп, Твит, Двойник Ультраконсервативный, несчастный, пользователь Вандал, Овощ, Вегетарианец, Жертва, Виктор, Девственница Слабак, Ласка, Чудак, Нытик, Вундеркинд, Слабак, Победитель, Вино, Умник, Ведьма, Бабник, Рабочий, Рабочая лошадка, Путешественник по миру, Червяк, Worrywart, обломок Ссылки Факторная структура существительных англоязычных типов личности, в прессе, март
2003, Жерар Сосье. Факторная структура существительных англоязычных типов личности , Жерар Сосье, Журнал личности и социальной психологии, 2003 г., октябрь; 85 (4): 695-708. |
В то время как мы используем существительные черты в качестве ярлыков для символов для люди, мы используем прилагательные в качестве ярлыков для символов, чтобы описывают человек.
Sam-I-Am в зеленых яйцах с ветчиной
- НАЗАД
- СЛЕДУЮЩИЙ
Анализ персонажа
Что за существо такое Сэм?
Вот что мы о нем знаем:
- Его мех белый. Ах да, и у него есть мех.
- Он носит ярко-желтый костюм, который выглядит так, будто его купили в Бедроке.
- У него красная шапка, а-ля Семь Гномов.
- Он любит ездить верхом (животные, машины, поезда и так далее) и готов к любым развлечениям и приключениям.
Итог: кого волнует, что он за существо? Сэм устраивает вечеринку, куда бы он ни пошел. На самом деле, Сэм — это партия .
Как он может позволить себе такую экстравагантную и авантюрную жизнь? Ну, в свободное время он работает официантом. Самый настойчивый и надоедливый официант. В его меню есть только одно блюдо, и вам не разрешается выходить из ресторана, пока вы не «Съешьте их! Съешьте их!» (52). К счастью для нас, именно доктор Сьюз взбил зеленые яйца и ветчину, которые нам подают.
Маленький ребенок внутри всего Сэма
Сэм — тот сверхлюбопытный, сверхэнергичный маленький ребенок, который всегда балансирует на грани опасности, сводя своих опекунов с ума шутками и махинациями — и, конечно же, вопросами. Это означает, что наш драгоценный Сэм, вероятно, усугубит любую склонность задавать такие вопросы в ваших собственных детях.
Считай себя предупрежденным.
В отличие от большинства детей, которые любят размышлять «почему-почему-почему» в своем путешествии по миру, Сэм любит слова «будет», «будет» и «может». Вот типичное саамское предложение:
Не могли бы вы? Можете ли вы?
В машине? (52-53)
Вдобавок к безжалостному следователю Сэм — опять же, в типичной детской манере — серийный крикун и отъявленный босс:
Съешьте их! Съешь их!
Вот они. (52-53)
Волнение Сэма заразительно. Когда он восклицает: «Поезд! Поезд!»/ Поезд! Поезд!» (71-74), мы полностью согласны. Мы имеем в виду, да ладно, что может быть интереснее поезда? Поезд! Поезд!
«Дядя-Сэм-Я-Есть»
История о предприимчивом парне, который предлагает покупателю настоятельную продажу? Как вам истинная американа? Ознакомьтесь с нашим разделом «Значение», чтобы узнать больше о том, как Зеленые яйца и ветчина пробились в мир продаж. И решите для себя: действительно ли Сэм лучший продавец?
Стебель, много?
Говоря об истинной Америке, возможно ли, что Сэм сталкер?
Сэм — обязательный главный герой книги для маленьких детей, но и взрослые, и большие дети любят видеть в нем жуткого преследователя, торговца опасной едой и ведет еще более опасный образ жизни.
(Это было бы подходящим местом для вставки любых грязных Зеленые яйца и ветчина шуток, от которых нужно оторваться.)
Скажем так: если бы это была история о людях, а не о таинственном виде пушистых существ, Сэм и его пестрая команда, скорее всего, столкнулись бы некоторые обвинения. В реальном мире то, что делает Сэм, называется похищением. Вы когда-нибудь слышали об этом?
И снова Сьюз, включая темные, взрослые и совершенно неоднозначные идеи в детскую историю. Волшебная формула большинства успешных мультфильмов, верно?
Fun Instructor
Мы почти уверены, что Сэм лично обучался веселым инструктажам у Кота в шляпе . Мы бы ничуть не удивились, если бы обнаружили, что он тусуется с Вещью Один и Вещью Два, заклятыми интриганами. На секунду Сэм даже появляется в красной коробке, похожей на большую красную коробку FUN-IN-A-BOX, в которой лежат Вещи.
Однако некоторые думают иначе. Сеуссолог Джейкоб М. Хелд резко ставит под сомнение мотивы Сэма, который безжалостно преследует здоровяка с зелеными яйцами и ветчиной:
[…] кто есть этот Sam-I-Am, и какое ему дело до того, попробует ли [большой парень] эту еду, которая выглядит так, как будто она закончилась? […] Сэм оформил на [его] страховой полис? Двойное возмещение за смерть от пищевого отравления? (Источник)
Ой, мистер Хелд.
Нам нравится думать, что Сэм просто развлекается. И если мы думаем о нем как о парне типа «Кот в шляпе», вопросы мотивации вылетают из окна. Единственная мотивация — это само удовольствие, а странная еда — это просто устройство, которое Сэм использует, чтобы заставить этот большой шар веселья катиться.
Доктор Сэм спешит на помощь
Мы просто болтались, просматривая медицинские журналы, когда наткнулись на статью под названием «Феномен зеленых яиц и ветчины». Говоря обычными человеческими терминами, это спорные вещи, связанные с системами жизнеобеспечения. Для нас важно то, что умный человек, стоящий за этой статьей, видит в Сэме доктора, а здоровяка — своего пациента.
И знаете что? Чем больше мы смотрим на фотографии здоровяка до того, как его похищает Сэм, тем больше убеждаемся, что он может быть болен. Он выглядит бледным, болезненным, подавленным, вялым и, может быть, даже подавленным. К концу истории большой парень, кажется, находится в оптимальном состоянии благодаря странному лекарству Сэма.